В день принятия закона о запрете пропаганды ЛГБТ смотрим на «Давида» (ок. 1425) Донателло.
Насколько мне известно, в европейском искусстве это первая обнаженная круглая скульптура со времен античности. Круглая — это не в смысле сделанная в форме шара. Круглая скульптура — такая, которая доступна для обозрения со всех сторон. В античности подобных статуй делали великое множество, но во времена Средневековья перестали: они слишком напоминали языческих идолов.
Ветхозаветный герой Давид был юношей, который не отличался физической силой и не владел грозным оружием или крепкими доспехами, но решился выйти на бой с великаном Голиафом. Юный воин в молитве обратился за помощью к Богу и смог победить противника. Донателло представляет Давида в момент триумфа: отрубленная голова Голиафа лежит у его ног.
Здесь мы могли бы задать вопрос, который раз за разом неизбежно появляется при изучении искусства: окей, Донателло, а почему Давид голый?
На удивление, ответ на него можно найти в Библии. Давид отказывается вооружиться и говорит Голиафу: «Ты идешь против меня с мечом и копьем и щитом, а я иду против тебя во имя Господа» (1 Цар. 17: 45). И нагота Давида, и тот факт, что он просто юноша, а не умелый воин, — это знак, что он победил исключительно благодаря чуду, по воле Бога.
Давид Донателло не выглядит доблестным мужественным героем. Тем более он не выглядит набожным и благочестивым. Скорее самовлюбленным, красивым, нарядным, изящным. Немного женственным. Почему? Кто его знает. Вероятно, Донателло так захотелось. Может быть, Донателло такое нравилось.
📖 А дальше я процитирую историка искусства А.В.Степанова, специалиста по искусству эпохи Возрождения:
«Сверкая, словно умащен благовониями, он не просто наг, а раздет, «нарядно обнажен» — на нем оставлены только элегантная, увитая лаврами шляпка и драгоценные, тончайшей работы узорчатые поножи. Это не пастушок из «золотого века», привыкший в первозданной простоте ходить в чем мать родила, а персонаж обдуманного эротического спектакля. Завороженный собственной прелестью, как Нарцисс, он и другим предлагает разглядывать эти ленивые гибкие члены, при круговом обзоре волнообразно колеблющиеся в такт друг другу, — чего только стоят пухлые ягодицы в рифме с женственно выпуклым животом! Этот прелестный развращенный мальчишка из римских оргий попирает голову не то чтобы великана, а просто взрослого воина. Неотразимый красавчик торжествует над поверженным мужем. В его победе нет ничего героического. Донателло изображает убийство с наслаждением, превращая его в эстетический акт, в художество.
Хрупкие пальчики небрежно держат огромный меч Голиафа, которым отсечена его голова. Упругое крыло шлема Голиафа плотно облегает изнанку ляжки мальчика, поднимаясь жесткими перьями до промежности. Благодаря тому что Давид как будто бы может пошатывать ногой голову Голиафа, возникает тактильная ассоциация с щекочущим, оцарапывающим нежную кожу прикосновением — последним трепетом жизни Голиафа. Лицо Давида под щегольски надвинутой шляпкой асимметрично: справа оно пустое, ленивое, по-детски бессмысленное; слева — торжествующе жестокое, холодное, взрослое».
📚А.В. Степанов. Искусство эпохи Возрождения. Италия. XIV—XV века. 2005. С. 168-169.
